Стокгольмский синдром

Девочку звали Софийка... 6 лет... Очередная жертва людоедов из стаи бункерного безумца... Страшное слово - "очередная". Но еще страшнее то, что она не последняя...

Каждый раз, после "прицельного" огня оккупантов по мирным многоэтажкам, вокзалам, площадям, торговым центрам многострадальной Украины, российские социальные сети "простых" россиян взрываются одобрительными возгласами, советами "больше", "масштабнее", "чаще"... убивать простых украинцев. Детей.

Глядя на фото казненной российскими собаками Софийки не понимаешь, кем нужно быть, чтобы радоваться гибели 6-летней девочки. Чем нужно быть? Какие оборотни должны были свить гнездо в российских искаженных мозгах, чтобы стать нелюдем, радующимся смерти детей? Как и когда произошло это ужасное превращение людей в бешеных зверей, не имеющих уже ничего общего с настоящими людьми и лишь мимикрирующими под них внешними признаками?

23 августа 1973 года бывший заключенный Ян-Эрик Олссон захватил банк "Kreditbanken" (Стокгольм, Швеция), взяв в заложники четырех работников банка: трех женщин и мужчину. По требованию Олссона полиция доставила в банк его сокамерника Кларка Улофссона.

В течение пяти дней заложники звонили премьер-министру Улофу Пальме и требовали выполнить все условия преступников. 28 августа правоохранители прибегли к газовой атаке и через полчаса преступники сдались, а заложников вывели целыми и невредимыми. Полицию удивило то, что они заявили в ходе следствия, что боялись не захватчиков, которые ничего плохого им не сделали, а полиции. По некоторым данным, бывшие заложники за свои деньги наняли адвокатов Олссону и Улофссону.

Тогда и возник популярный в психологии термин "Стокгольмский синдром", описывающий защитно-бессознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, которая возникает между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения угрозы или насилия. Под влиянием сильного переживания заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия и, наконец, отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения "общей" цели.

Анализируя неестественное поведение россиян, складывается впечатление, что вся россия болеет "Стокгольмским синдромом" по отношению к диктаторской власти и лично к Путину, который уже в течение нескольких десятилетий держит в заложниках огромную страну. Ведь современное состояние российского социума практически совпадает с условиями возникновения и характеристиками психологического состояния такого синдрома и имеет поведенческие черты "больных" им.

1. В постоянной стрессовой ситуации, которой является выживание в России уже в течение многих лет, у людей может сработать психологическая защита, когда они пытаются найти положительные стороны в тех, кто их держит в плену, как это практически делает бункерный диктатор. Это может помочь снизить тревожность и угрозу для их жизни.
2. Заложники могут начать понимать ситуацию с точки зрения преступников (кремлевско-путинские власти), сочувствовать им из-за сострадания к их сложной ситуации или идентифицироваться с ними как с людьми, попавшими в неприятное положение.
3. Заложники могут начать думать о том, что сближение с похитителями может помочь улучшить их шансы на выход из ситуации живыми, следовательно, они стремятся установить более позитивные отношения. Не это ли главная причина публичной поддержки диктатуры? Страх - один из главных двигателей социума.
4. Похитители могут использовать тактики манипуляции, чтобы создать у заложников иллюзию собственной "дружественности" или "поддержки", что может внушить заложникам чувство благодарности или симпатии. Именно этим и занимается путинская пропаганда, подчеркивая "постоянную поддержку простого народа со стороны власти".

При таком понимании уже не удивительными выглядят такие поведенческие реакции россиян, как отказ от посторонней помощи по выходу из состояния заложничества. Как и тогда, в Стокгольме, когда заложники тоже отказывались от помощи полиции, даже если представилась возможность сбежать.

Даже то, как "вцепились" россияне в Путина, соответствует признаку синдрома, когда заложники испытывают страх за безопасность похитителя, опасаясь, что полиция может использовать силу против него.

Стоит отметить, что понимание стокгольмского синдрома не ограничивается только случаем 1973 года в Стокгольме. В последующие годы были изучены и документированы другие случаи, подтверждающие подобные эмоциональные реакции заложников.

К большому сожалению, радикального метода лечения стокгольмского синдрома, как такового, не существует, поскольку это явление не является медицинским диагнозом или психическим расстройством. Да и в случае такой "болезни" у целой нации вряд ли помогут привычные методы психологической или психиатрической помощи. Консультации с психотерапевтом или психологом, чтобы помочь человеку (если есть таки надежда на то, что россиянки - люди) разобраться в своих эмоциях для 140-миллионного населения невозможна. И чем помочь в такой ситуации и вылечить реально больную стокгольмским синдромом нацию - это уже вопрос к ведущим специалистам по психологии и психиатрии.

Но для эффективного лечения главное - поставить верный диагноз. И, если предположение о "стокгольмском синдроме" соответствует реалиям российской болезни, то есть уверенность в том, что существует и лечение. В том числе - принудительное.